Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics
Общество4 июня 2020 9:36

Какое бы мещанское русское счастье у нас было без советского ада

Первым космонавтом был бы Джон Глен, зато в Москве высились бы Рябушинский-плаза и Хлудов-Тауэр...
Там были бы позеленевшие от времени скучные статуи важных благотворителей, на каменные бороды которых клали бы голуби...

Там были бы позеленевшие от времени скучные статуи важных благотворителей, на каменные бороды которых клали бы голуби...

Фото: Андрей ЗАМАХИН

Я люблю мечтать о России, которая прожила другой двадцатый век.

Я люблю мечтать о России, которой повезло - теннисный мячик, как у Вуди Аллена, поколебался над сеткой, да и упал на ту сторону, - и вместо советского ада несколько поколений широкой рекой ушли бы в другие края.

Это была бы счастливая река.

Это была бы счастливая - как и положено счастью, забитая всяким нелепым мусором, суетой и пошлостью жизнь.

Там были бы аляповатые, во всю стену, портреты великого фельдмаршала, всея Руси атамана и отца-благодетеля, одутловатого и полного дядьки в золоченом мундире и большой фуражке, за надежной спиной которого скромно прятались бы худенький царевич, любитель автогонок и балерин, и зловещий шеф госбезопасности в пенсне с блестящими стеклышками, в подвалах которого исчезло не меньше ста человек за последние десять лет.

Там были бы ветшающие, осыпающиеся барские усадьбы, с портретами забытых прабабушек и ампирными диванами, усадьбы, частью отданные под чужие банкеты, частью обещанные в качестве приданого, чтобы соблазнить выгодного жениха, по виду еще от сохи, но зато швыряющего деньги все щедрее по мере того, как уничтожается винный погреб.

Там были бы художники и архитекторы, проектирующие конструктивистские церкви в средневековых монастырях и рисующие авангардистские агитплакаты: "Русский! Вырви жало змее коммунизма!" - и многие бы ворчали, но в окружении отца-благодетеля нашелся бы человек с воображением и сказал - попробуйте, а потом в парижских газетах похвалили бы, и это был бы решающий аргумент.

Там были бы сложные новые люди, все эти так называемые крестьяне, которые платят налоги со старого заброшенного поля, а сами давно качают нефть, оформленную как храмовый вклад на помин души Еликониды Степановны, все эти бывшие аристократы, подавшиеся в репортеры, кокаинисты, авантюристы и торговцы сомнительными титулами, все эти амбициозные молодые офицеры с мелкими усиками, каждый из которых планирует свергнуть отца-благодетеля, да пока зелен виноград.

Там были бы гангстеры, завидующие и подражающие заграничной Чикаге, и они заведовали бы ставками на скачках и ставками в казино, и они заседали бы в грузинском трактире на Старой площади; там были бы блестящие смелые режиссеры, снимающие то "Суворова против Пугачева", то "Кровавый пожар революции", и везде как будто бы та мораль, что порядок - добро, а свобода - это путь в пропасть, детская коляска, сброшенная с лестницы, и все-таки с намеком, с намеком; там были бы передовые женщины, любящие поскандалить, что мы имеем право бросить и разлюбить, или не родить, или родить, но не от того, имеем право страшно сказать, что устроить, если захотим, и хотя Синод то и дело пытался учить их смирению, а все никак, говорят, дело в том, что младшая дочка самого отца-благодетеля увлекается этими фантазиями, а он ее любит и балует.

Там были бы позеленевшие от времени скучные статуи важных благотворителей, на каменные бороды которых клали бы голуби, а над их каменными головами резко уходили бы вверх свечи семейных башен - Рябушинский Плаза, Хлудов Тауэр, - а где-то внизу, во двориках с тихими фонтанами, пили бы ледяное белое юные дураки, и разговаривали бы юные дураки про змею коммунизма, и как им хочется эту змею пустить в штаны отцу-благодетелю, только шеф зловещих подвалов мешает, и, кажется, даже сто пятнадцать человек в траурном списке у подлеца.

Там были бы нищие, и сумасшедшие нищие, и непризнанные гении-наркоманы, и безнадежные трущобы, и дети в рваном, и старики в рваном, и проститутки с культурным прошлым, и проститутки без прошлого, и самоубийцы, и регулярно разгоняемые демонстрации благородных отчаявшихся людей, ведь они-то за все хорошее, а их дубинками, вот ваш отец-благодетель, долой, смерть фашизму, и все это, конечно, в газетах, позор, сколько можно, и штрафы таким газетам, а одного редактора даже вызвали к зловещему шефу, и тот, говорят, так орал, так орал, и лично избил его своим черным зонтиком, и с тех пор редактор печатает либеральные статьи только под видом жизни в воображаемом царстве-государстве.

Там была бы американская выставка - в Сокольниках, из-за нее даже две старые дачи выкупили и снесли, - посвященная космосу, и туда приезжал чуть не затоптанный восторженной толпой первый в мире космонавт, Джон Гленн его звали, и те самые юные дураки, ну почему сразу дураки, давайте скажем - романтики, которые так любят пить ледяное белое в ресторане у каменного Рябушинского, со злостью говорили бы: у них там - космос! у них там - жизнь! а тут что? эти жирные физиономии, чай из самовара, окорока, пироги, проклятые шкафы-кресла, саблей бы их, только и знают, что жрать и покупать, ну в каком же отстойном провинциальном углу мы застряли, эх, если бы, - но бесполезно, отец-благодетель уже выступил, что, мы, мол, конечно, восхищаемся достижениями наших американских друзей и союзников, но наши духовные ценности, наши великие традиции не позволяют нам и так далее, словом, романтики правы, не страна, а медвежий угол, Австралия - и то современнее, ей-Богу.

Счастье - это медленная, сонная река.

И русскому человеку, который прожил бы другую жизнь на ее неказистых, замусоренных берегах, показалось бы, что нет ничего интересного, нет ну решительно ничего ценного и красивого в ее серой воде.