«Люди уйдут»: монахиня предсказала трагедию в Кузбассе за полвека до нее

Галина Мордовцева хранит слова бабушки Марфы и уже много лет рассказывает о ней людям.

Фото: Лариса МАКСИМЕНКО

«Будет массовый уход детей от родителей. Дорога от вокзала, в центре Кемерова. Здание будет большое. Зарево будет большое. Будет в марте...»

Человека, сказавшего это 7 января 1968-го про далекое будущее, сказавшего с безысходностью и болью, давно нет. Ее звали Марфа Мартемьянова из поселка Улус, с заводской окраины Кемерова. И ей в 1968-м не то что не поверили - не поняли. Но 25 марта 2018-го в пожаре в ТРЦ «Зимняя вишня» погибли 60 человек (и среди них - 37 детей). И люди Марфу вспомнили...

Тайна Марфы

В «ее» половинке старого дома давно никто не живет. Старые ставни, что на трассу, закрыты. Крыша - в разноцветных заржавевших заплатах.

Марфа Мартемьянова жила в этом доме. Умерла в 1970-м.

Фото: Лариса МАКСИМЕНКО

- Но мы звали бабушку Марфу почему-то тетей Татьяной. Она - сестра моей бабушки Дарьи. И, по семейным рассказам, дед привез тетю Татьяну с Алтая, отделил ей часть дома, участок в пять соток. Она была в возрасте, одинока, дома она и иконы. А в перегородке, делившей дом на две половины, сделали окошечко с занавеской, соль через него передать, к примеру, просьбу от тети Татьяны, когда срочно. Чтобы вокруг дома не обегать, ко второму входу... И я, маленькой, помню, привозили нас в село, в гости к дедушке с бабушкой, а Марфа-Татьяна семечками в окошечко угощала, - с нежностью вспоминает детство в 1960-х и дорогих и любимых уж сама пенсионерка Валентина. - И я бывала у Марфы - Татьяны. А умерла она, и народу с ней проститься много пришло.

И в этих строках - вся биография Марфы, обычной крестьянки, говорившей не по-крестьянски хорошо, жившей замкнуто, но готовой всегда придти на помощь, мудрой сердцем и по возрасту и... И даром предвидения родных не поражавшая. Или про последнее семейная память потомкам из осторожности не передала.

Но была в те годы еще девочка, соседка, Галя, и она у Марфы бывала часто.

- Марфа - из репрессированных, - рассказывает 64-летняя Галина Мордовцева.

Я нашла ее в соседней Мозжухе, в храме, где она, прихожанка, работает регистратором.

- И была Марфа внешне очень суровой, но очень хорошей. Дверь не запирала. В деревню почти не выходила. Изредка ее видели идущей с охапкой лекарственных трав.

А первым из их семьи, вспоминает Галина, с приехавшей бабушкой Марфой познакомился Галин отец, стал помогать по огороду. Рассказывал дома, Марфа Васильевна, в прошлом монахиня, игуменья, приехала в 1940-х - 1950-х, к родным.

- Возможно, ее срок закончился. И я тогда не понимала значения слова игуменья, да и произносила: «...ягуменья»… - вспоминает Галина. - И мне пять лет было, когда отец впервые привел меня к бабушке Марфе. Он - работать. Я осталась во дворе, села на стульчик. Она вышла и мне: «Иди сюда». Ушла вперед. А дверь у нее найти сложно, там сенки без окон, дровник, углярка, повороты, наконец, большие ступеньки, порог. Дошла я. Всё в темноте. И в комнате темно - свет только из окон. Что в доме? Печка, стол, шкафчик, иконы, ранец на гвозде, дореволюционный, на стене. Она сняла ранец. Достала две конфеты - «лимончики». Мне: «Скажи, Господи, помилуй». Я повторила. Взяла мою руку, показала, как перекреститься. Я повторила. Получила конфеты, кусочек хлеба.

И шли годы, Галя, уже школьница, продолжала ходить к бабушке Марфе. И была хорошей молчаливой «собеседницей», слушавшей, наблюдавшей, чем бабушка сосредоточенно занята… А потянулась Галя потемневшие шторки раздвинуть, чтобы запылившиеся иконы рассмотреть, но Марфа запретила.

- Сказала, она всю жизнь под контролем, ничего не трогать. Вдруг проверка...

А однажды бабушка Марфа, никогда не рассказывавшая о прошлом, начала вспоминать. Как в годы репрессий (скорее всего, в 1930-х. - Авт.) арестовали ее, на севере. И Галя говорит:

- Их везли на полуторке. Потом в «теплушках», битком. Ночью останавливали состав где-то в поле, меняли подстилку - траву, опорожняли ведра. Она раз по толчкам - остановкам насчитала, как меняли траву вагон за вагоном, их, с арестованными, 12 вагонов... Потом были бараки ГУЛАГа, работа в поле... Я позже от других старых женщин слышала, когда работали в поле с репрессированными и тех вечером вперед забирали, то колхозники находили лоскутки с записками: «Вчера умерла такая-то...» И Марфа Васильевна мне тоже говорила, одни в бараке исчезали, их место занимали другие.

В предпоследний раз школьница заходила к Марфе после того, как прочла на конверте, на письме для Марфы обратный адрес - финский. Письма шли Марфе через надежного человека в Кемерово, тот пересылал их отцу Гали, а отец Марфе относил. Девочка случайно узнала. И мама Гале ходить к бабушке Марфе запретила.

«Стой и слушай...»

Обычно Галя приходила к Марфе ненадолго. Но в тот, ставший последним, раз мама послала найти отца по соседям.

У бабушки Марфы спросила - не заходил. Но та завела Галю в дом. Потом спросила, обдумывая: «Тебе сколько уже лет?» И... сказала школьнице, что будет с нею, взрослой. И иносказательно, что судьба приведет Галю в храм. И что в Мозжухе в будущем поставят два храма... И что в Кемерове...

И Марфе было тогда под 80 или 90, и она понимала, событие, главное, о котором спешила людей предупредить незадолго до своей смерти, случится через годы. И наверняка Марфа рассказала не одной Гале... А почему еще и ей? Лучше передать знание ребенку, он доживет...

- Бабушка Марфа сказала так, про Кемерово. «Будет массовый уход детей от родителей. Будет на старом пепелище, дорога от вокзала, прямо, в центре города… Здание очень большое... Зарево будет большое. Это будет в марте, ...массовый уход детей от своих родителей. В темном месте будет уход детей… Ты придешь домой, ляжешь спать и все забудешь. А после 50 лет начнешь вспоминать...» - говорит Галина.

И впервые она вспомнила слова бабушки Марфы еще в 1988-м, когда умер от лейкоза сын, в 5 лет.

И Галя после «назначенных» 50 лет много рассказывала людям о монахине Марфе.

- Марфа так и сказала - в пять лет уйдет от тебя ребенок. И когда это случилось, я поняла, что она имела в виду за словом «уйдет»... А потом грянула беда в «Зимней вишне»... Моя дочь ехала в автобусе мимо ТРЦ, звонит: «Тут пожар!» И у меня в голове - слова Марфы. Место - «то», все сходится, «Зимняя вишня» - на месте бывшей кондитерской фабрики, та раньше горела. И что людей много в ТРЦ. И слова Марфы «твоя наследница будет свидетелем». И месяц - март. И дети, позже станет известно, погибли в темноте, в кинозале...

Совпадение это, чуткое сердце Марфы или посланное свыше и задолго знание? Главное - добрая большая душа, заглянув в будущее, постаралась передать это знание. И это судьба всех пророков, знать, страдать и пробовать изменить.

Точка

Старый клен клонится к могиле Марфы и к памятнику в поклоне.

- Много лет здесь стоял крест. Деревянный. Он был больше всех. И его было видно даже с дороги, - поворачивается к нам Валентина, потомок Марфы - Татьяны по линии ее сестры, идя первой.

- Помню. Крест было видно далЁко, - эхом говорит Галина. И, сняв варежки, протягивает руки вперед, к памятнику, хотя из-за сугроба не достать, и в ней легко узнать порывистую, здоровающуюся девочку из 1960-х.

- Тепло-о! - чувствует ладонями незримое присутствие (или помнит тепло души бабушки Марфы) и улыбается по-детски спокойно и счастливо.

Старый клен клонится к могиле Марфы. В марте, без листьев, гладким стволом и ветками он напоминает вишню.

P.S. Точные науки отрицают возможность предсказывать будущее... Александр Сухих, психолог, провел больше 10 тысяч тестов, выясняя совпадение наших жизней с предписанным гороскопами. Совпало лишь на пять процентов. Но про дар предвидения у единиц людей, про предсказанное и частью сбывающееся, он ответил так: «Исключать это нельзя. Когда-нибудь наука поймет, как это происходит».

Монахиню Марфу и ее могилу люди помнят.

Фото: Лариса МАКСИМЕНКО